Граждане Рима - Страница 108

108

— Потому, видишь ли, что какой в этом смысл? — сказала она. — Если бы у него все было в порядке, мы никогда не встретились бы, а встреться, не смогли бы даже заговорить. Будь он в Риме, он не чувствовал бы себя так. Рим — вот его настоящая жизнь, а не это, даже он сам здесь — не он. Он снова станет собой, каким-то другим, только когда вернется. Всего лишь кажется, что мы друг друга знаем. Не знаем, нет.

— Думаю, отец и Зи-е тоже не были бы вместе, не посади их в одну клетку здесь. — Впрочем, Лал не стала развивать эту тему. Она не то чтобы не одобряла связь Делира и Зи-е, но та казалась ей какой-то нелепой.

— Но они останутся здесь, — сказала Уна. — А он — нет. — Она снова замолчала и наконец мрачно закончила: — И я не останусь, не выдержу.

Лал непроизвольно захотелось крепко обнять Уну или, по крайней мере, хлопнуть по плечу, но ее поразила мысль, что той может не понравиться, что ее трогают, во всяком случае чужие люди, некоторые из приходивших в Хольцарту были именно такими. Ах, вот в чем дело, подумала она, бедная Уна.

В целом Уна все больше сдавала под напором безудержной симпатии Лал к Марку и к ней самой, словно они были жертвами голода или землетрясения. И все же, к собственному удивлению, она тоже поуспокоилась.

— Ладно, не надо ничего говорить, — сказала она.

Уна не сомневалась, что Марк еще ничего не заметил, что он не понимает, как многого хочет от нее.

— Надеюсь, — сказала она, превозмогая боль, — я не буду часто видеть его, по крайней мере пока мы здесь.

Лал не очень-то понравился этот план, но она не могла придумать ничего иного и поэтому решила не противоречить, только пробормотала в ответ что-то убаюкивающее. Уна молча переоделась в старую ночную рубашку, которую ей дали, и вместо того чтобы лежать без сна, переживая из-за Марка, свернулась опрятным клубочком на мягкой постели и провалилась в желанный сон без сновидений сразу, как только нашла выключатель, — провал, темнота.

Назавтра Уна встретила в одном из переходов Даму, он больше не был бледен и разъярен — напротив, казался доволен встрече с ней и всем на свете.

— Я видел твоего брата, — сказал он, — и моя рука уже лучше, как такое может быть?

Пониже плеча, там, где некогда вздувались мышцы, теперь провисавшие спущенной струной, проявились овальная припухлость. Только теперь Дама понял, что это было одно из немногих явлений, связанных с его ранами, которое он считал само собой разумеющимся: временами, ударяясь о что-нибудь, он замечал неощутимые, пустячные синяки, но никакой боли он не ощущал и значения им не придавал. Теперь припухлость на онемевшей левой руке неясно покалывало, словно булавками, и жгло, как от крапивы. Там, где ткань рукава касалась кожи, словно образовалась ссадина, набухшая и зудевшая; это было замечательно.

— Сулиен рассказал мне про тебя, — произнес Дама. — Ты тоже можешь помочь нам. Видно, судьба так решила, что вы оба оказались здесь.

— Мы бы здесь не оказались, если бы не Марк, — ответила Уна, подавив новую вспышку беспокойства при звуке этого имени. Она еще не виделась с ним, поначалу решив, что ему покажется странной такая встреча спозаранку, теперь она казалась странной ей самой. Раньше они встречались волей-неволей.

— Постойте-ка, нет — только там, в лесах.

Дама, казалось, колеблется.

— Что ж, — неуверенно сказал он, — вчера я… конечно, мне не следовало этого делать… но… — в порыве чувств он легко коснулся скрюченными пальцами ее руки. — Я тебе кое-что покажу.

Выяснилось, что он ведет ее в пустой домик Делира.

— А это можно? — спросила Уна.

— Да, да. Это, в сущности, его контора, и… — Дама не закончил фразу, решив, что это пустая трата времени; ему хотелось поскорее объяснить, зачем он ее сюда привел. — Смотри.

— Куда?

— Да на карту, на карту. Видишь, как все на ней искажено?

Уна в смущении и растерянности посмотрела на океаны, потом на Даму. Три листа карты были изящно развешаны дюймах в шести друг от друга, так что массивы суши жалостно тянулись друг к другу через стену, а моря выливались в бледное пространство. Конечно, Дама имел в виду не это, но тогда что же еще?

— Представь, что снимаешь с мира кожуру, — быстро принялся объяснять Дама. — Форма кожуры не может быть такой плоской, верно? Значит, ты не можешь превратить шар в прямоугольник без искажений.

— Не знаю, — ответила Уна, кротко и в то же время рассерженно, слегка поежившись. Такое любому могло прийти в голову, подумала она; сколько же в мире всего, о чем я даже помыслить не могу.

Дама бросил на нее быстрый взгляд.

— Откуда тебе знать? — спросил он мягко и нетерпеливо. — Кто мог сказать тебе? Было ли у тебя время или причина задуматься над этим? А теперь смотри, как они это сделали. Они сделали Европу, и Италию, и Рим, — коротко хохотнул он, но тут же вновь посерьезнел, — вдвое больше, чем на самом деле. А все остальное — ужали. По крайней мере — к югу. Африка больше, чем выглядит здесь. Видишь? Вот отсюда досюда. — Тут он в отчаянии стиснул зубы, потому что не мог правильно показать, и ему пришлось придвинуться к продолговатому миру так, что лицо его оказалось всего в нескольких дюймах от карты, и переступить от конца к концу, яростно мотая головой, указывая на границы империи. — Но даже этого показалось мало, им пришлось пойти еще дальше… Не понимаю, зачем Делир…

Зачем Делиру такая карта, мог бы сказать он, но вовремя остановился. А спустя мгновение добавил, пытаясь указать на Пиренеи:

— А мы — вот тут, и это не их земля.

108