Граждане Рима - Страница 48

— Надеюсь, привыкнем, — сказала бедная Уна, думая о скучных предсказаниях и твердокаменных фразах из своих книжек. Но затем она настороженно сощурила глаза и спросила: — Сулиен?

— Все в порядке, — ответил он. — Оставайся здесь, а я пойду и позову кого-нибудь.

Уна, охваченная ужасом, резко выпрямилась:

— Я сказала, не смей!

— Нет, все в порядке. Про тебя я ничего им не скажу. Но когда раздобуду денег, тебе это тоже пойдет на пользу, даже если мне придется расплачиваться с твоими хозяевами. И тебе достанется палатка, если что-нибудь случится, хотя думаю, что нет.

Поскольку он не мог поверить, что его снова могут забрать и распять, в нем неколебимо утвердилось чувство, что судьба намеренно забросила бедного безумного Марка Новия туда, где находились Уна и Сулиен, чтобы они могли получить награду, отправив его домой.

— Нет! — Уна рассмеялась с каким-то ожесточенным облегчением и сказала: — У тебя и в мыслях этого не было, просто хочешь запугать меня, чтобы я пошла с тобой.

Когда она сказала это, Сулиен понял, что пути к отступлению отрезаны. Он залился румянцем.

— Нет, я пойду один. Слушай, ведь это из-за меня нам приходится прятаться, вот я и должен что-то сделать.

— Да, и это из-за меня тебя не убили! И мне это нелегко далось! Меньшее, что ты можешь сделать, это никуда не ходить и остаться в живых!

— Но они не убьют меня, — сказал Сулиен.

— Еще как убьют! — произнесла Уна тоном обвинителя. — Ты все делаешь не так. Ты не знаешь, как заставить людей поступать по-твоему.

И она была вполне уверена в этом. Хорошенько все обдумав, она поняла, что если и есть шанс успешно донести на Марка Новия, то заняться этим должна она.

И то, что она сказала насчет детей, — это тоже важно. Уна верила собственным словам — она знала, что не сможет иметь детей, потому что знала, что никогда не сможет вынести замужества. Но Сулиену еще будут нужны друзья и подружки, и рано или поздно он женится. К тому же он мужчина и образован, и если им удастся продержаться достаточно долго, чтобы их не схватили, то он сможет это себе позволить. Но Уна могла предсказать и свое будущее, а именно, что остаток жизни ей придется провести за этими занавесками, полагаясь только на себя. И дело не в том, что ей не хотелось подышать вольным воздухом, скопить денег на прожитье, наконец преодолеть неподатливые книги… По крайней мере, так все можно было решить одним махом.

Когда Сулиен снова попытался навязаться ей в спутники, она ответила:

— Будет лучше, если я поговорю с ними. Про меня они не знают.

За несколько улиц от рынка была таверна с дальнодикторами, установленными возле подлокотников дешевых коек. Выйдя из теплой комнаты, Уна уселась сгорбившись и стала внимательно следить за Сулиеном, пока набирала код, а набрав, зашептала в трубку:

— Я знаю, где он, и хочу поговорить о вознаграждении.

— Прекрасно, — откликнулся скучный голос. — И где же вы его видели?

— Видела. Но прежде чем сказать, где он, я хотела бы поговорить о вознаграждении. Одних денег недостаточно. Мы хотим еще кое-чего.

Линия отключилась. Уна задохнулась от возмущения.

С самого начала переговоров Сулиен чувствовал растущее беспокойство. Еще до того как войти в таверну, Уна перестала упрекать брата за глупость и, казалось, готова была переложить всю ответственность на него, так что он невольно проникся ее чувствами; они действительно ставили на кон все, что имели.

— Они даже слушать тебя не хотят… — начал он.

Но Уна яростными движениями пальца уже снова набирала код:

— Ничего, выслушают, будь они прокляты.

На этот раз ответила женщина.

— Я только что говорила с кем-то, и меня отключили, — начальственным тоном проговорила Уна. — Это глупо. Я знаю, где находится Марк Новий, но не скажу, пока кто-нибудь не гарантирует мне помилование за… за одну вещь.

Но, продолжая говорить, она почувствовала, что нервы ее сдают, и стала слегка запинаться. Сулиен слышал повышенные тона вопросов, один за другим вылетавших из трубки дальнодиктора.

— Нет, это из-за… — сказала Уна. — Некоего человека, который не совершил ничего плохого. Скажите, что можете сделать это, и я скажу, о ком идет речь. Я хочу быть уверена, что нас снова не обратят… то есть, то есть, то есть не продадут…

Уна никогда не рискнула бы говорить с полицейскими с глазу на глаз, но теперь жалела и о том, что вообще воспользовалась дальнодиктором. Оператор мог находиться за сотни миль отсюда, Уна ничего не могла сказать о ней, кроме того, что произнес невозмутимый, компетентный голос.

— Должна ли я понимать это так, что вы беглые рабы? — спросила женщина. — Где вы находитесь?

Лицо Уны исказилось яростью, и она прошипела:

— Да. Я не могу сказать, где мы, пока вы не пообещаете, что… — Но тут она со страхом подумала, что звонок могут проследить.

— Продолжайте, — ровным голосом произнес оператор там, в далеком Риме. — Просто замечательно просить о таких вещах, когда у нас нет никаких оснований верить, что вы хотя бы видели его.

Особенно выбирать Уне не приходилось, и она решила остановиться на подробностях, которые могли стоить внимания.

— Он коротко подстригся. Похудел. Вот почему ему удалось забраться так далеко.

Операторша замолчала, и Уна прозрачно посмотрела на Сулиена, пока женщина вызывала старшего и между ними происходил какой-то неслышный разговор. Затем неожиданно вмешался грубоватый мужской голос, еще больше расстроивший Уну:

— Лучше скажите, где вы, потому что мы все равно вас найдем. Мы с преступниками и рабами торговаться не станем.